Эта статья была опубликована в Журнале фольклора Смитсоновского института (Smithsonian's Folklife Magazine) в рамках серии "Поток голосов", совместно представленной проектом "Языки, находящиеся под угрозой исчезновения" и Смитсоновским центром фольклора и культурного наследия.

Холодным зимним днем 2016 г. мы с коллегой остановились у заправки в городе Бахрейн на севере Пакистана. Мы поспешили в офис станции, чтобы немного согреться, а у нашей машины появился пожилой мужчина. Он приятно улыбался, а глаза его были полны слез. Я поздоровался с ним, но тот лишь отмахнулся. Я понял, что его заворожили звуки, доносившиеся из открытой дверцы нашей машины: DVD-проигрыватель, подключенный к стереоустановке в машине, играл видеоальбом Manjoora — сборник древних народных песен, называемых на языке торвали Zo.

Старик стоял на холоде, растроганный этими куплетами Zo. Когда песня закончилась, он повернулся ко мне и спросил, как меня зовут. Я представился и сказал, что принимал участие в создании альбома Manjoora. Он обнял меня и поцеловал в лоб.

Тот день стал для меня важной вехой на пути продвижения языка и культуры торвали, а я с самого детства жил в краю с глубоко укорененным языковым многообразием. Мое детство прошло в регионе Сват и других уголках Северного Пакистана, где говорят на большей половине из 78 языков Пакистана. Народ торвали происходит от индоарийцев и входит в число коренных дардских общин, проживающих в этом регионе уже свыше 5000 лет. Однако, между XI и XVII веками, в ходе нескольких волн вторжений, многие представители народа торвали и других коренных групп Свата были постепенно порабощены, изгнаны или убиты, что привело к значительной утрате самобытной культуры, идентичности и языка.

Сегодня народ торвали исповедует суннитский ислам и в основном проживает в верховьях долины Сват, в районе города Бахрейн. Подавляющее большинство торвали являются многоязычными — они говорят на торвали, пушту и урду. Небольшая часть также владеет английским и другими дардскими языками, такими как гаври, индус-кохистани и шина. До 2004 года язык торвали не имел письменности; сегодня существуют книги, написанные как на торвали, так и о нем, но этот язык по-прежнему остается малоресурсным. Согласно моему исследованию для переписи населения Пакистана 2017 года, на торвали сейчас говорят около 140 000 человек. Торвали входит в число 27 языков Пакистана, которые постепенно утрачивают носителей и классифицируются ЮНЕСКО как находящиеся под угрозой исчезновения.

Теперь Zo и Phal

История моих занятий по ревитализации языка началась в подростковом возрасте. Я часто ходил в леса Свата за дровами или сморчками. На покрытых соснами горных склонах я нередко слышал мелодичное пение Zo — традиционные народные песни торвали, которые напевали другие сборщики. Эти мелодии переплетались с ветром, шумевшим в кронах деревьев и создававшим своеобразный аккомпанемент. Я тоже пытался петь громко. Часто это превращалось в нечто вроде соревнования, когда певцы не видели друг друга, а только слышали голоса и отвечали песней на песню.

Примеры торвальских песен Zo:

Примеры торвальских песен Phal:

Когда я был ребенком, я видел, как мама исполняет уникальный женский танец народа торвали — naar. Сейчас этот необычный танец почти исчез, его вытеснили танцы доминирующих культур, но многие пожилые женщины и некоторые молодые по-прежнему его помнят. Моя мама всегда была для меня источником вдохновения и любви к нашему языку и культуре. Она сама сочиняла Zo и помнит сотни песен, созданных другими. Сегодня ей за семьдесят и она — носительница мудрости коренных народов, обладающая глубокими познаниями о наших традициях и народной поэзии.

В годы моего детства языковое сообщество торвали утратило чувство идентичности, истории и гордости. Века угнетения породили стыд за свою культуру и язык. Во многих случаях попытки возродить нашу традиционную культуру, особенно музыку, вызывают гнев даже внутри нашего собственного языкового сообщества. Под влиянием религиозного экстремизма многие воспринимают нашу музыкальную традицию как нечто кощунственное.

Интерес к родному языку пробудился у меня в колледже, и этому предшествовало несколько неприятных происшествий. Мне казалось, что однокурсники и некоторые преподаватели смотрели на меня свысока из-за того, что я принадлежу к другой этнической группе и говорю не на пушту. Такие случаи долго не давали мне покоя, и я тревожился всякий раз, когда говорил на торвали. Однако мое детство прошло в атмосфере культуры торвали, и это помогло мне преодолеть чувство стыда. Именно эти воспоминания подтолкнули меня не только к тому, чтобы заняться возрождением языка и культуры, но и к изучению истории торвали — ради возвращения нашей утраченной идентичности.

В 2007 году я вдохновил нескольких других молодых людей из числа торвали присоединиться ко мне в этой миссии. Мы основали небольшую организацию под названием Idara Baraye Taleem wa Taraqi (IBT), что в переводе означает «Институт образования и развития». С тех пор наша организация работает над активизацией и возрождением языка и культуры торвали, а также других исчезающих языков региона Сват. IBT инициировала множество программ по сохранению языкового и культурного наследия торвали: внедрение языка торвали в систему образования, разработка письменности, повышение уровня грамотности среди молодежи, проведение культурно-музыкальных фестивалей и документирование народной поэзии и музыки.

Музыка и поэзия торвали

В прошлом, вплоть до 1980-х годов, музыка торвали была популярной: ее пели простые люди, без участия специально подготовленных певцов, музыкантов или поэтов. Музыкальное сопровождение обеспечивали такие инструменты, как ситара, ɖhūmām (барабан), béʃél (флейта), sūrni (традиционный духовой инструмент зурна) и bhédæn (глиняный кувшин с натянутой поверху кожей или тканью). Люди пели на торвали во время общинных собраний и праздников — например, в дни haʃər, когда жители деревни собирались вместе, чтобы сеять или убирать урожай либо строить дом. Музыка, пение и танцы также были неотъемлемой частью свадеб и других обрядов, сопровождающих переход к новому этапу жизни.

Многовековые музыкальные традиции торвали продолжали развиваться и совершенствоваться даже в недавнем прошлом. Когда в 1970–1980-х годах в долине Сват появились аудиокассеты, возможность записи дала новый импульс развитию музыки и поэзии торвали.

Однако уже в конце 1990-х годов мы стали свидетелями стремительного упадка музыкальных традиций торвали. Появление спутникового телевидения и широкий доступ к болливудским фильмам и сериалам отодвинули самобытную музыку торвали на второй план. Очень скоро в этом регионе стали популярны песни из Болливуда на урду, а также композиции на пушту — языке, доминирующем в северо-западной провинции Пакистана Хайбер-Пахтунхва, и официальном языке Афганистана. Все это совпало с ростом религиозного экстремизма пуританского толка. Многим местным жителям музыка не нравилась — они считали ее аморальной. Благодаря телевидению, помешать доступу к таким ресурсам было невозможно, поэтому «лёгкой добычей» стала музыка коренных народов и ее певцы, музыканты и поэты.

Ревностно настроенные местные жители оказывали все большее давление на таких артистов. Стигматизация музыки усилилась. Многие исполнители бросили свое искусство. Духовой инструмент зурна исчез. За ним и большой барабан. Вскоре люди не могли открыто обладать ситаром. В этот период, в условиях постоянной маргинализации, торвали стали стеснятся своей самобытности, подзабыли собственную историю, стали менее образованным и еще больше обеднели. Они были вынуждены скрывать свою культуру и язык, стараясь ассимилироваться с доминирующими сообществами.

Фестиваль Симам 2011 года

Музыка и поэзия — самые стойкие формы нашей культуры, особенно учитывая, что наш язык преимущественно устный и имеет исключительно устную традицию рассказа. У нас говорят, что в языке торвали нет стихов — только песни, а поэзий является пение. Понимая тесную связь между языком и культурой, организаторы IBT убеждены, что программа ревитализации языка должна включать восстановление нашей культуры и культурного выражения.

Исходя из этих соображений, IBT стремилась вернуть к жизни прекрасные музыкальные и песенные традиции земли наших предков. Вскоре после того, как долина Сват пережила самый острый период религиозного экстремизма (2006–2010) и разрушительные наводнения 2010 года, наша организация провела первый фестиваль культуры коренных народов — Симам, что на языке торвали означает «величие, достоинство и торжество». Этот трехдневный праздник собрал более 9 000 представителей народа торвали, которые исполняли традиционную музыку, танцевали и принимали участие в играх. В последний день мы даже организовали национальный семинар, посвященный теме мира и гармонии.

Проведение такого фестиваля было грандиозной задачей, сопряженной со множеством рисков. Мы готовили его в тот период, когда угроза нападений со стороны боевиков и отторжения со стороны сообщества все еще оставалась весьма реальной. Но для нашей команды организаторов это стало лишь дополнительной мотивацией. Люди были травмированы последствиями боевых действий и наводнений. Мы верили, что фестиваль может стать местом эмоционального исцеления.

Хотя мы и столкнулись с некоторым противодействием со стороны местных лидеров, но поскольку фестиваль был посвящен нашей культуре и наследию коренных народов, серьезного сопротивления мы не встретили: ни от пожилых и религиозных жителей, ни даже от сторонников религиозного экстремизма среди торвали. Я давно и последовательно выступал против милитаризма в Свате, однако при подготовке фестиваля мы все же привлекли местных политических и военных лидеров к участию в кампании по его продвижению. Когда мы организовывали фестиваль, в провинции находилось у власти правительство, поддерживающее культуру и выступающее против экстремизма. Его формировала пуштунская националистическая светская партия — Awami National Party. Лидеры этой партии отнеслись к моим идеям с уважением и приняли их, и это помогло нам мобилизовать людей и убедить старейшин, что можно исполнять музыку публично. В итоге мы сумели привлечь на свою сторону даже местных религиозных авторитетов.

Тем не менее, проведение фестиваля не обошлось без трудностей. Музыканты не решались прийти на мероприятие со своими инструментами, опасаясь преследований. Один из исполнителей, игравший на зурне, не получил разрешения от собственных сыновей принести музыкальные инструменты и сыграть на них. Мы разобрали его инструменты и тайком привезли его на место проведения фестиваля под покровом ночи.

После фестиваля все еще находились муллы (мусульманские религиозные лидеры), которые обвиняли нас в распространении fahashi (аморальности) в обществе.

Новые песни

Фестиваль Симам стал своего рода новым началом — весной в деле возрождения музыки и поэзии торвали. Это было первое масштабное публичное мероприятие, на котором звучала музыка и песни в исполнении певцов торвали. Несмотря на критику, с которой мы столкнулись, в целом отклик был очень положительным. IBT привлекла к участию старейшин деревень, чтобы они помогли справиться недовольными. Получив широкое освещение в СМИ и восторженный отклик публики, певцы и поэты почувствовали вдохновение и продолжили выступать и после фестиваля. Фестиваль Симам также стал импульсом, который вдохновил молодежь попробовать себя в роли поэтов и певцов. Музыкальные традиции возродились на уровне сел, и этот энтузиазм только растет.

Чтобы задокументировать это культурное возрождение, наша организация призвала певцов, музыкантов и поэтов торвали распространять свое искусство в социальных сетях. Мы инвестировали в современные технологии, чтобы запечатлеть мелодии торвали на видео. Одним из результатов стал видеоальбом Manjoora («подарок»), выпущенный в 2015 году. Мы распространяли альбом Manjoora в языковом сообществе как подарок, а также выкладывали его на YouTube и других платформах.

На этом видео из альбома Manjoora можно увидеть Zo в исполнении дуэта Dubha с переводом на английский язык.

Будущее

Благодаря фестивалю Симам и проекту Manjoora мы стали свидетелями расцвета музыкальной традиции торвали. Появились новые певцы и поэты, новые стили исполнения. Те, кто утратил вдохновение, обрели его вновь. Те, кто однажды отказался от музыки и поэзии, вернулись к ним. Певцы старшего поколения, такие как Халим Хан, Мохаммад Зеб, Назир и другие, снова начали петь и сочинять. А один из молодых исполнителей, Шахаб Шахин, недавно обрел широкую популярность.

Поддержка нашей организации придала поэту и певцу Джаваду Икбалу Торвали уверенности и вдохновила его вернуться к творчеству. Вот его слова:

«С детства я увлекался музыкой и поэзией торвали. Мне нравилось играть на ситаре. Но я не мог хранить музыкальные инструменты дома — отец был против, он служил имамом в мечети.

Со временем, на фоне растущей бедности, я отдалился от своего увлечения и утратил поэтическое вдохновение. Я оставил музыку и поэзию. Некоторые знакомые посоветовали мне сочинять религиозную поэзию, и я последовал их совету. Эти стихи многим понравились, но я не чувствовал удовлетворения, потому что мне не позволяли играть на ситаре.

Но когда я присоединился к IBT, поэт и музыкант внутри меня словно ожили. Я вновь взял в руки ситар и научился играть на рубабе. IBT занимается возрождением языка и культуры торвали. Организация поддерживает и вдохновляет певцов и поэтов, предоставляя им площадки для творчества. Я узнал здесь много нового. Мне удалось задокументировать множество древних песен Zo на торвали. Здесь я вырос как поэт и активист, и мое имя стало известно.
Я полностью посвятил себя Zo, ведь именно в этом жанре можно создавать по-настоящему выразительную поэзию. Теперь я без труда различаю голоса всех исполнителей на торвали.
Я испытываю настоящую гордость за свою поэзию и умение играть на ситаре и рубабе.

Несмотря на продолжающиеся угрозы, мы продолжаем работать ради возрождения языка и культуры торвали. И сегодня мы не отклоняемся от этой цели.

Об авторе

Зубаир Торвали — писатель и активист, отстаивающий права всех маргинализированных языковых сообществ Северного Пакистана. Он является основателем гражданской организации Idara Baraye Taleem wa Taraqi (IBT) и автором книги Muffled Voices: Longing for a Pluralist and Peaceful Pakistan (2015), а также многих других публикаций. Он живет в городе Бахрейн в Пакистане.

О Центре фольклора и культурного наследия

Центр фольклора и культурного наследия - это исследовательское и образовательное подразделение Смитсоновского института, которое способствует лучшему пониманию и сохранению культурного наследия в США и во всем мире посредством исследований, образования и вовлечения общественности. Центр организует Фольклорный фестиваль Смитсоновского института, осуществляет работу фонда народных записей, проводит выставки, симпозиумы, издает публикации и обучающие материалы. Он также ведёт архивы и коллекции Ральфа Ринцлера по фольклору и реализует инициативы по сохранению культурного наследия по всему миру.